Игорь Гамаюнов - Именем закона. Сборник № 2
— Открывайте, Эдуард, пока — свои…
— Тсс… — Лысый сутулый Эдуард, поправив очки — огромные, стрекозиные, приложил к тонким губам палец. — В комнату тихо идем, переводчик там…
Мрачно усмехнувшись, Ярославцев покачал головой. Снял пальто. Тихо, как и просил хозяин, проследовал в комнату.
То, что ожидалось…
Респектабельного вида переводчик в галстуке, с пухлыми наушниками фирмы «Сони», удобно расположившись в кресле с бокалом аперитива, бубнил в микрофон фирмы «Акай»:
— История мира? Да чего ее изучать, сначала были динозавры, после они сдохли и превратились в нефть. А потом появились арабы, начали нефть продавать и покупать себе «мерседесы».
Телевизор фирмы «Джей-Ви-Си» демонстрировал очень сомнительный фильм, а десять видеомагнитофонов, расставленных на полу в паучьем переплетении проводов, копировали продукцию. Тут же грудами теснились кассеты — фирм разнообразных, но Ярославцев уловил еще один нехороший симптом: наклейки указывали на приобретение в магазине, торгующем на живую валюту…
— Пройдемте на кухню, Эдуард, — шепнул он хозяину на ухо. — Оторвитесь… Времени мало.
На кухне работал лазерный проигрыватель и копировали с крутившегося на нем диска еще парочка магнитофончиков.
— Ну, я все понял, — сказал Ярославцев. — Аппетиты, Эдик, у вас выросли изрядно.
— Ой, не надо праведных нотаций, — отозвался тот. — На плачевный финал намекаете? Ну… если суждено, не судьба.
— Позвольте объяснить вам элементарные вещи, — продолжил Ярославцев, чувствуя, что говорит впустую. — Я понимаю: кассета без записи стоит одно, а с записью — совершенно другое… Наклейки, кстати, сдерите — тут еще и валютными операциями попахивает… Дело выгодное, ясно. Но у каждой кассеты есть свой покупатель. Кассет — сотни. Вероятность провала…
— Я все сдаю через скупщика.
— Поздравляю. Вероятность уменьшается. Но не исчезает. Потом. Что ты пишешь? Я видел названия…
— Людям как раз нравится, — со вздохом перебил Эдуард. — Затем… в данный момент такие поставки, пляшем от печки: какой оригинал, такая копия. Еще замечу: основную массу не увлекает ни Феллини, ни Антониони…
— Может быть. Но зачем же сознательно идти на статью? Или думаешь, все шито-крыто? Разочарую: уже идет информация о создании тобой сети радиоперехвата… На частных посудинках в Балтийском море, на сухопутных государственных станциях дальней космической связи… Мне импонирует такой размах, но органам — едва ли. Если тебя коробит мой переход на «ты»…
— Наоборот. Весьма лестная для меня форма общения.
— Спасибо. Так вот. Я же, казалось, убедил тебя: появились видеотеки, тебя хорошо пристроили, развивай дело на государственных принципах…
— Знаете… — Эдуард выдержал скорбную паузу. — Я — не подвижник. Пробовал — не получилось. Каждый фильм согласовывай, нервы трепи, всякие худсоветы… А цены? Кому нужна пленка на вечер за такую цену? В кино десять раз можно сходить!
— А твои цены?
— Мои? Практически… бесплатно. Человек покупает пленку. За сумму куда меньшую, чем в магазине. С дивной к тому же коммерческой картиной. Она у него пусть год в обороте, а через год он отдаст ее либо за те же монеты, либо в обмен… Одно слово: клад! С видом на проценты, кстати. А мне — доход. Да и чего за зарплату ломаться? Вон лазер работает… круглосуточно. Чистейшее воспроизведение. Полсуток — уже зарплата! Так что не надо душеспасительных бесед. Вот если бы со своими связями в дело включились…
— Порнографию распространять?
— Мы распространим… Нам материалы нужны: пленка, техника. Знаю: вы смотрите на меня как на дешевку, но каждый живет своим, и не приставляйте мне собственную голову.
— Сколько магнитофонов пришло к тебе через Матерого? — внезапно спросил Ярославцев.
— Ну это… — Эдуард явно замешкался, — это… наши дела, простите, конечно…
— Эдик, — произнес Ярославцев с нажимом, — я понимаю: ты человек независимый, самостоятельный, не любишь, когда тебя поучают, у тебя своя очень умная голова, но обязан заметить, что тебе изменяет чувство меры, мой мальчик, в смысле демократии по отношению к старшим.
— Да я ведь… — отозвался Эдик с ноткой испуга, и глаза его за гигантскими стеклами очков непроизвольно моргнули. — Я-то чего? Ну… двадцать, может, тридцать магнитофонов… Только — между нами…
— Именно. — Ярославцев отправился в прихожую.
— Правы вы. — Эдик задумчиво поджал губы. — Понимаю — правы! А… не в состоянии на тормоз нажать! Тут приятеля свинтили… Ну, а жена сдуру и дала показания: да, кое-что смотрела… Не жена даже, сожительница. Центровая девка, понравилась, поселил возле себя… В общем, семейка: если он налево ходил, то она — и налево, и направо. А суд влепил по полной заготовке. За развращение супруги! Она как услышала, так ржать начала. Я думал, плохо ей будет…
— Плохо будет, Эдуард, плохо. — Ярославцев затворил дверь.
«Ах, Матерый, ах, Лешка… Главное — откуда? Магнитофоны, сигареты, ондатра… С честным взором лгал о «чистых» источниках — с напором лгал! — а я, дурачок, если и не верил, то принуждал себя верить, хотел! И пристраивал эти «излишки», это якобы списанное, бракованное, бесхозное… А икра? А рыба? Неодобряемое перевыполнение плана рыбозаводом: или в море выбросить, или… Пошел ты на это? Пошел! Деньги получил? То-то».
Подумай! Эдик, Виталий — вот уже двое за сегодняшний день, кто, может, не зная истинную цену тебе, верно о ней догадываются. Первым, конечно, скрутят Матерого, и уж потом только начнется перебор звеньев цепи, так что запас по времени тебе обеспечен. Но каков он, запас? Вопрос ныне неотвязный, несущий страх, ставший уже частью существа, въевшийся в душу.
Ну-ка, давай холодно, отстраненно. Кое-что тобою приготовлено — но так, с ленцой, на всякий случай… А не пора ли подготовиться основательно и детально, чтобы достойно встретить свой самый черный день?
Однако еще вопрос: при чем здесь ты и такое высокое, благородное наречие «достойно»?
Из материалов следствия, телефонограмм…На Ваш запрос о подробностях задержания Овечкина М. П. сообщаем: гр. Овечкин М. П. задержан хозяином подвергшейся взлому квартиры, неожиданно пришедшим с работы. Угрожая преступнику антикварным мечом, хозяин вынудил его поднять руки и оставаться на месте, сообщив о происшествии в райотдел милиции, где на поступивший сигнал не отреагировали, — полагаем, хозяин ошибся номером, попав к недобросовестному абоненту… Оперативная группа из УВД города прибыла на место происшествия только через два часа по повторному вызову…
Из магнитной записи допроса Овечкина М. П.— Ну, Равелло, соблазнился шикарной квартиркой?
— Чего ликуешь? Случайность вам помогла. Вы ж думали, я дома, чай-кофе пью, не так? Меня ж не проведешь — обставили вы мою личность наглухо в последние деньки… Почему вот — не знаю, но выгорело бы сегодня — полное алиби бы вышло…
— А вышло — с особой дерзостью.
— Не юридическое понятие… Воды можно?
— На здоровье. Итак. При задержании у тебя обнаружена валюта. Откуда, интересно?
— Нашел.
— Так уж и нашел…
— Ну, купил.
— У кого купил, где, когда?
— Х-ха! У неизвестного лица на железнодорожном вокзале, находясь в состоянии опьянения. За три рубля.
— Дешево.
— Нормально. Да! Вспомнил! Слышь, начальник, пиши: номер купюры этой трехрублевой: 335 333. Прошу занести в протокол как факт, способный помочь следствию.
— Подпишитесь. Вот тут, тут и тут…
— Не учи ученого, съешь дерьма печеного…
— Чего уж… учить! Ладно. С фактом проникновения в квартиру мы покуда повременим. И вернемся к убедительным твоим показаниям насчет фунтов стерлингов, не возражаешь?
— А там тоже факт: купил за трояк. А против фактов, как известно, не попрешь…
— А мы и не будем идти против фактов, мы пойдем от них. Судя по показаниям — подписанным! — ты совершил деяние, предусматриваемое законом как нарушение правил о валютных операциях. Кодекс показать?
— Три рубля — операция? Будет лапшу-то…
— Важно событие незаконной скупки валюты, родной. Ты его подтвердил. А суд… он поймет, чего стоят твои три рубля. И мы постараемся, чтобы понял… Теперь прикидывай — прошлые судимости, нынешний прокол, а там — часть третья: рецидив, тайное проникновение, использование технических средств… Да плюс к тому — статья о валюте… Какой срок в итоге? По валюте ведь срок начислят, мы постараемся, повторяю…
— Ну… попал! Ну… на ровном месте! Ладно, готов я… Давай договариваться. Я — правду горькую, а ты протокольчик этот — в корзинку. Идет?
— По крыше воробей. Все от тебя зависит…
— В общем, наколол я две квартирки… Взял первую. Худо взял: золотишка нет, две сотняги в сервизе и пачка фунтов этих в столе письменном. Ну, думаю, кисло, а отстреляться надо, красиво ведь на дело вышел, все ваши хвосты обрезал… Ну, а на второй хате нестыковка по времени вышла, вернулся фрайер, когда на работе сидеть должен был, ан удрал, сачок. Я вообще скажу: самурай! Два часа с поднятыми клешнями на карачках…
